|
|
|
|
|
|
Машина времени - археология В МИРЕ МУЗЫКИ ДРЕВНЕГО НОВГОРОДА И РУСЫ. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ОТКРЫТИЯ 2000 г. Средоточие высокой музыкальной культуры, древний Новгород был окружен другими поселениями и городами, в которых, пусть в меньшей мере, но по сути звучали все те же - и простые хозяйственные сигнальные приспособления типа колотушки ночного сторожа, и сложно устроенные орудия музыки - гудки, гусли, сопели. В числе таких городов была Старая Русса, или по-древнему Руса, что не раз подтверждено работами археологов. Первые открытия свидетельств инструментальной музыки в Русе - колок струнного инструмента XIII в. и обломок украшенных резьбой гуслей XII в. - были сделаны А. Ф. Медведевым в 1967 и 1971 гг. 1 Подобные находки, надо полагать, встречались в Русе и в период, когда раскопками руководила В. Г. Миронова. Они не случайны и теперь, когда работы на бывшем 16-м, а ныне Борисоглебском раскопе возглавляет Е. В. Торопова. В сезон раскопок 1999 г. на указанном месте в слое середины-конца XII в. найдены два колка, а в напластованиях рубежа XI-XII вв. бильце щелкотухи 2. Наконец, сезон раскопок 2000 г. принес еще одну находку - это известный в своих формах и назначении колок. Выструганный из древесины дуба, он был обнаружен в слое конца XI в. (БГР-22-46-14) 3 (Рис. 9). Значение подобных отдельных деталей или частей в том, что за каждой из них подразумевается целый сложный музыкальный инструмент - гусли или гудок. Значит, общее число открытых в Русе так называемых благородных инструментов периода XI-XIII вв. составляет не менее пяти единиц. Для составления полного списка таковых необходимо дождаться публикаций В. Г. Мироновой с перечнем выявленных ею свидетельств музыкального быта Русы. Но даже имеющиеся материалы очень сильно перекликаются с миром сигнальных и музыкальных инструментов древнего Новгорода. И можно предполагать, что здесь, как и в Новгороде, боярская знать, устраивая пиры, окружала себя первыми знатоками гудебного ремесла - скоморохами. Между тем, современное представление о музыкальном мире древнего Новгорода обогатилось не только известными категориями археологических находок, но и предметами небывалыми. В 2000 г. археологические исследования проходили на Троицком-ХП раскопе под руководством А. Н. Сорокина. К группе самозвучащих инструментов причислены четыре находки. Две - это обнаруженные в слое конца Х в. небольшие косточки с отверстиями для привешивания (Тр-19-1326; Тр-20-1320). Археологи их нередко именуют амулетами костяными. Но, кажется, с большей вероятностью они могли использоваться в наборе младенческих погремушек. Поэтому в последнее время они рассматриваются и как музыкальные древности (Рис. 1-2). Из одного квадрата и также из слоя конца Х в. происходят бронзовый тиснёный бубенчик и березовое бильце щелкотухи, иначе колотушки сторожа (Тр-20-1362). Форма бубенчика известна по прежним находкам (Рис. 4). Бильце хотя и снабжено резным художественным оформлением, в сущности всё же сохраняет характерные типовые признаки (Рис. 3). Группа духовых пополнилась чрезвычайно важными находками. Согласно предварительной датировке А. Н. Сорокина, в напластованиях конца Х в. на треугольнике земли со сторонами 2-4-6 м обнаружены необычные деревянные предметы, отчасти похожие на затычки с боковым срезом. Ими оказались втулки, или по-народному пыжи, которые вставлялись в головку сопели и обустраивали свистковое приспособление. По определению Джона Хаттера, все три находки изготовлены были из местного ореха, лещины. Форма каждого пыжа указывает на тип сопели с клювообразной головкой. Пыж вплотную подгонялся к внутреннему диаметру ствола сопели и приклеивался. Об этом бесспорном факте можно судить по специальным насечкам на цилиндрической поверхности первого найденного пыжа (Тр-19-1332) (Рис. 5). В двух метрах от первого был обнаружен другой, по форме такой же, но чуть меньшего размера и без насечек для приклейки. Второй пыж покороче первого, значит, вероятнее всего, он готовился для другой сопели. Но правомерно, пусть в меньшей степени, и такое предположение: он был выструган первым для первой и единственной сопели, однако диаметр его оказался маловат, 19,5 мм вместо 20,5 мм, вот почему могла отпасть необходимость наносить на нём насечки под склейку, он был выброшен как непригодный (Тр-21-1346) (Рис. 6). Наконец, в стороне от этих двух пыжей валялся третий. Правда, назвать его таковым можно лишь условно. Его неуклюжие формы выдают не взрослого мастера, а скорее подростка, который, выстругивая данную деталь, подражал, возможно, отцу, при этом, не понимая назначения пыжа, но зная, что от него зависит звук сопели, он в нём самом по сердцевине проделал сквозное тонкое отверстие (Тр-21-1377) (Рис.7). Значение вышеприведенных трёх находок состоит в следующем. Во-первых, это самые ранние свидетельства сопелей - духовых свистковых музыкальных инструментов, звучавших в разных концах Древней Руси. Это о них в последующие века с большим или меньшим осуждением или в лучших случаях беспристрастно будут упоминать поверяемые церковью летописцы. Во-вторых, можно представить, что все три находки имели прямое отношение к изготовлению самого главного, единственного и во всех отношениях пригодного пыжа для единственной сопели. Но если и не для единственной, то в любом случае они позволяют увидеть живую картину постадийного изготовления пыжа - детали на вид незамысловатой, но играющей важнейшую роль в звукообразовательном устройстве сопели. От малейших изменений величины и направленности бокового среза пыжа, а в конечном итоге в точном попадании образуемой им воздушной струи на заострённое ребро в свистковом окошке зависит гармоничное и равномерное звучание голосов и подголосков инструмента. В-третьих, до сих пор археологически такой детали не прослеживалось. Теперь можно уверенно говорить о бытовавшем в Новгороде уже в Х в. высочайшем уровне художественного и ремесленного мастерства при строительстве сопелей. Подобными инструментами пользовались и изготавливали их в первую очередь те музыканты, или по-древнему гудцы, которые обслуживали своей игрой родовую знать; И последнее. В слоях, начиная от Х вплоть до рубежа XIV-XV вв., собраны все необходимые археологические материалы для полного и обоснованного восстановления технологического процесса строительства изящных и одновременно хрупких древних духовых инструментов - сопелей. Недостающими среди таких материалов оставались пыжи. Десятилетиями лелеялась мечта обнаружить их в потоке бесчисленных деревянных вещей, поступающих с различных археологических раскопов. Была тревога упустить, не распознать их. Но и была готовность к открытию. И вот они, изысканные по форме и подтверждающие верность наших ранее состоявшихся опытов по восстановлению в звучании двух сопелей - середины XI в. и рубежа XIV-XV вв.4 В чем особенность древней новгородской школы строительства деревянных духовых музыкальных инструментов? Для наглядности вспомним о том, как в селениях Новгородской земли традиционно делались пастуший рожок и детский свисток. В конце весны, когда деревья полны соков, срезается небольшой стволик ольхи или крушины, из него зубами выворачивается «сердцевина» - и основная деталь, трубочка, или цевка, готова. В ней прорезаются два-три игровых отверстия, «ямочки», и одинарный бьющий язычок, «свирилёк» или «пищик». Пищиком называется иногда и вся эта деталь. К ней для полноты звука наставляется берестяной раструб. Всё изготавливается в походных условиях посредством единственного деревообрабатывающего инструмента - простого ножа. Роль пастушьего рожка в сельском быту исключительна. Весь его облик и, конечно же, подаваемые им сигналы всегда и даже в позднейшие времена очень часто оставались чудодейственными, обрядово-охранительными как для стада, так и для человека. В те же погожие дни деревенские ребята мастерили свистки для забавы. Из ветки ивы тремя надрезами ножа оформлялось свистковое устройство с клювовидной головкой. Отступя от головки, скажем, на ширину ладошки делался круговой надрез коры; после лёгкого простукивания рукояткой ножа эта её часть осторожно снималась, на обнажившемся участке древесины лезвием выбиралась полость свистка и срезалась боковинка для подачи воздуха, кора возвращалась на прежнее место. Игрушка недолговечна, но именно она, из лета в лето повторяемая, несла в себе давнюю конструктивную идею свисткового инструмента. Когда и при каких обстоятельствах народ впервые смастерил удивительный этот свисток, сказать трудно. Предположить можно лишь то, что развлекательным предметом он стал позднее, изначально же он, как представляется, был в хозяйственной сигнально-охранительной роли. Что же касается дудочек или типов сопелей, сопоставимых с археологическими образцами, то в XX в. таковые, похоже, не были характерны для новгородских сёл. И сейчас сложно догадаться, находил ли когда-либо применение в наших сёлах вот такой способ изготовления сопелей, о котором весьма хорошо знали древние новгородцы. Брали свежесрезанный стволик ивы, ясеня или клёна с выраженным сердцевинным ходом. Последний являлся осевой направляющей для бурава или набора буравов, которыми просверливался ствол с внутренним диаметром в различных случаях от 13 до 20 мм. Для пыжа стволик подбирался, возможно, иной древесной породы - с более плотной сердцевиной, как у ореха, например. Подгонка пыжа по диаметру и боковой его срез делались после того, как в стволе полностью были прорезаны свистковое окошко, а затем и заранее известные в своём расположении игровые отверстия. Если нужное звучание достигнуто, значит стенки пыжа можно изрезать насечками, намазать осетровым клеем и, наконец, установить пыж в головке сопели. Даже за столь коротким рассказом видится принципиально иная школа строительства музыкальных инструментов. В отличие от деревенского свистка и пастушьего рожка, древняя сопель изготавливалась не в походных условиях и не с одним лишь простым ножом, а в условиях, приближенных к мастерской, с набором специальных деревообрабатывающих инструментов и материалов. Следует заметить и то, что для древних новгородских сопелей свойствен короткий, но крупный диаметр ствола, который не сопоставим, например ни с украинской сопилкой, ни с курскими свистковыми инструментами - пыжаткой и дудкой; отсюда у них различные звуковые и игровые возможности. Сопель в древнем Новгороде и на Руси - это инструмент из числа благородных: ею оглашались не только календарные общенародные праздники, но, согласно древнерусским письменным сведениям, она уже с XI в. звучала в хоре с бубнами гуслями во время веселья в княжеских палатах, а также с бубнами трубами и посвистелями на поле брани. Её роль была широкой: и только обрядово-магической, но и официально-церемониальной, а в каких-то случаях и развлекательной. Со своей стороны она, как гусли, гудок и им подобные, олицетворяла древнерусскую профессиональную бесписьменную музыкальную традицию. Итак, древняя новгородская школа строительства духовых инструментов отлична от сельской - это не «походная» школа, а «городская». Признаки ее равно видны в устройстве и изготовлении других благородных музыкальных орудий - гуслей и гудков. Вот почему находка любой детали таковых умножает впечатление о древнем Новгороде как о сокровищнице музыкально-поэтического духа славян. Тем более важны музыкальные древности Х в. К числу открытий минувшего археологического сезона в Новгороде относится также выструганный, предположительно, из ивовой породы колок (Тр-22-1315), деталь гудка или гуслей (Рис. 8). Это значит, что общее число свидетельств такого рода, извлечённых из слоя Х в., достигло в 2000 г. не менее десяти единиц. Все они обнаружены в усадьбах древнего Людина конца за сравнительно короткое время, начиная с сезона раскопок 1987 г. Среди них четыре кобылки трёхструнных гудков, обломок однострунного гудка, колотушка, возможно, блюда (гонга) и, наконец, нынешние три пыжа для сопелей и один колок струнного инструмента. Разумеется, мир музыки древних новгородцев не был только инструментальным. Звучали унаследованные от предков обрядовые народные песни и пляски. В это же время создавались и сказывались нараспев знаменитые былины новгородского цикла. С официальным принятием на Руси христианской религии всё прочнее утверждалась новая для новгородцев традиция храмового пения. И все это тонуло в бесчисленных голосах и отзвуках, производимых всевозможными сигнальными приспособлениями и в мирном городском быту, и в ратных сражениях, и в корабельном хозяйстве, и на торгу - от громогласного «вечного» колокола, от призывной трубы или колотушки сторожа в грозовой ночи, от пронзительного морского свистка или вдруг жуткого пения выпущенной из лука стрелы до звона бубенцов в свадебном конском уборе, до загадочной младенческой погремушки и до еле слышимых позвякиваний привесок-оберегов на одеяниях новгородок. Но археологический сезон 2000 г. в Великом Новгороде сообщил II ещё об одном необыкновенном открытии. 13 июля в Людине конце из навозного слоя первой четверти XI в. были извлечены обломки трёхчастной деревянной книги. На её залитых воском четырех страницах, церах, церковно-славянским письмом в древности записывались священные слова псалмов, которые разучивались наизусть, а затем заглаживались лопаточкой металлического писала. На месте прежних текстов разогретым остриём всё того же писала весьма умело выводились новые псалмы. На тот миг, когда книге выпала неожиданная участь тысячелетнего пребывания под толщей земли, в ней были записаны 75 и 76 псалмы Асафа, а также частично уцелел 67 псалом Давида. Восковые страницы местами беспорядочно рассыпались на сотни сравнительно крупных и на тысячи мельчайших, невыразимо легких, предательски хрупких и не желающих склеиваться кусочков. В других же местах тончайшие пластинки воска со следами букв почти приросли к деревянной основе и их невозможно отслоить. Но расслоение необходимо осуществлять как ради сохранения деревянных резных створок, так и в целях приведения в порядок всего облика памятника. Начата, продолжается и еще предстоит сложнейшая, небывалая в мировой практике реставрационная работа. Такова Новгородская Псалтырь - находка тысячелетия. К ней на долгие времена будет приковано внимание самых разных исследователей. Академики В. Л. Янин и А. А. Зализняк рассматривают её с исторической и языковедческой точек зрения. Естествен на неё и взгляд как на предмет, прямо характеризующий ей из сторон музыкального мира древнего Новгорода. Когда-то, согласно библейским канонам, 75 псалом предусматривалось исполнять посредством пения под звуки струнных орудий. В христианском православном богослужении инструментальная музыка кроме колокола и ему подобных, не использовалась, но это не мешало почитать книгу псалмов величайшим памятником Ветхозаветной храмовой поэзии. Иисус Христос с Апостолами воспел псалмы Давидовы и своим примером освятил псалмопение в Новозаветной традиции. Конечно же, внедрение в обиход древних новгородцев именно книги с Богодухновенными песнями — а происходило это сразу же по крещении Руси - факт не случайный. Церковь пришла на Русь и в Новгород завоёвывать духовное поле. Принесла с собой свою историю народов, свои каменные храмы, свои художества, свои одеяния, свои имена, свою письменность, свои слова для обращения к Богу и своё облачение этих слов в строгую певческую ауру. Псалтырь в руках миссионера, как никакая другая книга, была призвана назидать и вразумлять новокрещеных прихожан, оттесняя их мало-помалу от привычных жизненных устоев. Но мудрость простых русских людей в том, кажется, и выразилась, что восприняв церковные проповеди и познав иное пение, они упорно вплоть до XX в. не забывали своих родных колыбельных, свадебных, календарных песен, тех песен, которые, будучи записанными на воске или пергамене, составили бы не менее поэтичную книгу во имя Жизни. Вот почему, заглянув в древность, восхищённо обнаруживаешь новгородцев в необъятном многоцветном мире высокой музыки. И полнозвучными голосами этого же самого мира отзывались Новгороду многие древние города, далёкие и близкие, их обитатели - гудцы, сопельщики, мастеропевцы, среди них — рушане. 1 Медведев А. Ф. Из истории Старой Руссы // СА. 1967. С. 28 Медведев А. Ф. Новые материалы о Старой Руссе // Археологические открытия 1971 года. М., 1972. С. 38; Миронова В. Г. История археологического изучения Старой Руссы // Материалы по археологии Новгорода - 1988. М., 1990. С. 209. 2 Поветкин В. И. В мире инструментальных звуков древнего Новгорода и окрестных городов. Материалы археологических исследований 1999 г. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Великий Новгород 2000. С. ; 3 Буквами в паспорте обозначен раскоп, цифрами соответственно - пласт, квадрат, номер. 4 Поветкин В. И. Музыкальные древности Новгорода // Новгородские археологические чтения. Новгород, 1994. С. 69, 71, рис. 2, 7-8. В. И. Поветкин (Из книги «Новгород и Новгородская земля. История и археология», 2001 г.)
|
|
